Отечественные юристы — литераторы – деятели русского зарубежья

(обзор)

(окончание, начало в № 2 журнала и по ссылке)

Среди мемуаристов — видных деятелей Русского Зарубежья были и заметные представители дореволюционной военной юстиции, в том числе выпусники Александровской военно-юридической академии.

 Адамов Михаил Константинович (1858, СПб. — 1933, Париж, Франция), юрист, общественный деятель. Окончил Константиновское военное училище, Военно-юридиче­скую академию, где подружился с В.Д.Кузьминым-Караваевым. Товарищ прокурора в Казани, В 1885 перешел в адвокатуру, не желая выступать обвинителем на политических процессах. До 1918 г. служил как присяжный поверенный округа С.-Петербургской судебной пала­ты, в военно-судебном ведомстве. Постоянно выступал как журналист в «Русской жизни», «Новостях». Один из ди­ректоров Литературного общества. В 1918 году уехал в Финляндию. Председатель Союза трудовой русской интеллигенции в Финляндии. Затем три года жил в Берлине (Германия). В 1922-1923 гг. — член правления Союза русской присяжной адвокату­ры, в Германии. Председатель суда чести Союза русских сценических деяте­лей в Германии. Член правления Общества помощи голодающим в России и Общества помощи русским беженцам. С 1924 года жил в Париже (Франция). В июле 1927 на учредительном съезде Союза русских сценических и кинематографических деятелей во Франции избран в его правление, председа­тель суда чести и вице-председатель этого союза. Член союза и вице-председатель Союза русских журналистов во Франции. Член Совета русских присяжных поверенных во Франции. Оставил после себя Воспоминания, публиковавшиеся в газете «Руль».

 Кузьмин-Караваев Владимир Дмитриевич (1859, с. Борисково Бежецкого уезда Тверской губ. — 1927, Париж, Франция), юрист, общественный деятель, генерал. С 1876 года учился в Пажеском корпусе. Окончил Императорскую Военно-юридическую академию (1883 г.). Служил по военно-судебному ведомству (до 1899 г.). Экстраординарный (1890 г.), ординарный (1895 г.) профессор военно-уголовного права Военно-юриди­ческой академии. С 1898 г. член Международного союза криминал листов. В 1902-1905 гг. один из редакторов газеты «Право». В 1905 один из ос­нователей и активный член Партии демократических реформ, член ее оргкомитета и Центрального бюро. Депутат П и II Государственных дум. С 1909 года присяжный поверенный судебной палаты. В 1912-1915 гг. – присяжный стряпчий при коммерческом суде. После февраля 1917 года сенатор. В марте 1919 года уехал из России. В 1919 году — член Политического совещания при командующем Северо-Западной армией генерале Н.И. Юдениче. В начале августа 1920 года эмигрировал. Жил преимущественно во Франции. Председатель ревизионной комиссии Комитета помощи русским, писателям и ученым. Член инициативной группы по созданию Союза (Объединения) русских адвокатов во Франции (1926 г.), С 1926 г. и до кончины — декан русского отделения юридического факуль­тета Сорбонны. Оставил после себя научное наследие, преимущественно относящееся к области военно-уголовного права и публицистику. 

 «Особняком» в «когорте» юристов-интеллектуалов и литераторов стоит умерший в том же 1927 году на чужбине в Литве, в эмиграции, замечательный литератор, общественный деятель, подвижник, военный юрист, коллекционер, правозащитник, генерал-майор в отставке Жиркевич Александр Владимирович (род. 1857 г.). Яркая незаурядная личность военного интеллигента и «тернии» необычной судьбы заслуживают того, чтобы на них остановится подробнее, особенно на страницах его биографии, связанных с военно-юридической профессией и правозащитной деятельностью^[5]. 

 Когда в 1903 г. А.В. Жиркевича переводили по службе из Вильно в Смо­ленск, виленская газета «Западный вестник» (от 6 ноября 1903 г.) откликну­лась на это событие статьей, в которой говорилось: «…Наш город должен искренне сожалеть, что лишается такого энергичного и живого человека, такого деятельного гражданина. Смело можно сказать, что не было в Вильне полезного предприятия, на кото­рое он не отозвался бы своею русскою, сочувствующею душой. Устраи­валась ли школа какая-нибудь, затевалось ли благотворительное дело — в числе первых деятелей непременно встречается имя А.В. Жиркевича. 

 I. Из биографии генерал-майора А.В. Жиркевича. Родился в обед­невшей дворянской семье потомственных военных в городе Люцине Витебской губернии. Большая часть жизни прошла в Вильно и Северо-Западном крае (сначала он был вольноопределяю­щимся, подпрапорщиком и прапорщиком 108-го Саратовского пехотно­го полка), а затем, после окончания Петербургской военно-юридической академии, служил в военно-судебном ведомстве, в городе Вильно, на должностях защитника, помощника прокурора, следователя). В годы обучения в Императорской Александровской военно-юридической акаде­мии (1885-1888 гг.) как подающий надежды поэт он вошел в литературно- художественные круги и привлек внимание, а в ряде случаев — получил горячую поддержку многих деятелей культуры. Тогда-то и завязались многие литературно-художественные знакомства молодого офицера. А.В. Жиркевич так вспоминал эти годы: «Военно-Юридическая Академия, с ее интересным, общеобразовательным и специально военно-юридическими курсами, с ее выдающимися профессорами, относившимися к слушателям-офицерам как к равным, с ее свободой явилась после строевой муштры и канцелярского адъютанства чем-то небывалым, вводившим меня в новый для меня мир науки и облегчения участи заключенных на почве военно-судебной деятельности. Три года пролетели для меня как сон»^[6]. Начал службу молодой военный юрист в военно-судебном ведомстве Виленского военного округа, где, как ему кажется, он может применить свои гуман­ные принципы в жизни. И поначалу служба ему приносит удовлетворе­ние. «Первая моя работа в Вильне, — записывает он в дневнике, — была защита часового, которому грозила каторга. Этот солдат стал передо мной на колени и просил: “Защищайте меня!” Мне удалось доказать, что часовой не виновен, и его из зала суда освободили. Я счастлив, что удалось спасти человека. А он пал на колени и благодарил».

 Более двадцати лет Александр Владимирович прослужил в военно-окружном суде Виленского военного округа. Одной из причин, по которым он поступил в Александровскую военно-юридическую академию (обучался в 1885-1888 гг.), было желание действенно помогать «униженным и оскорбленным» (его лю­бимое выражение), то есть самым бесправным членам общества — аре­стантам-«солдатикам», каторжанам, их вдовам, сиротам. Многие за его филантропическую, милосердную деятельность считали и называли Жиркевича последователем доктора Гааза. Совершая инспекционные поездки по местам заключения Северо-Западного края, Жиркевич обнаружил в Бобруйском дисциплинарном батальоне заключенных в нем солдат, которые содержались в нечеловеческих условиях. Во главе учреждения стоял полковник Успенский, «человек-зверь», известный далеко за пределами Виленского военного округа жестоким, беззаконным применением розог. «Здесь, говорят, — записал Жиркевич в дневнике в конце 1889 г., — бывают “субботники”, на которых порют до беспамятства и правого и виноватого за самый пустяк. Когда запретили пытки розгами, он стал приказывать сечь не сразу большими порциями, а несколько дней, подряд. Солдат получит 20 розог, и ждут, пока не подживет и не появятся струпья. Потом еще 20 и т. д., пока не получит всего. Это, говорят, так мучительно, что некоторые солдаты падали в обморок, когда их вторично приводили».

 В дальнейшем деятельность военного юриста ста­ла распространяться на всех, кто нуждался в защите законных прав, моральной и материальной поддержке: так, в годы первой мировой войны ими стали раненые, которых Жиркевич, будучи к тому времени ге­нерал-майором в отставке, ежедневно навещал, оказывая необходи­мую помощь — правовую, материальную, моральную. 

 В 1908 г. А.В. Жиркевич с большими нравственными терзаниями принимает должность судьи, но уже через несколько месяцев уходит в отставку, увидев бесполезность борьбы с полученными тайными циркулярами по линии военно-судебного ведомства, предписывавшими выносить смертные приговоры политической молодежи (при этом сам не сочувствуя идеям революции): «Я сегодня так счастлив, так рад, так уважаю себя… хожу еще в суд, ввиду недостатка наличных судей. Все более и более у меня радостно на душе при сознании, что я разорвал связь с этим миром беззакония, жестокости, низкопоклонства, карьеризма за счет ближнего…».

 Особая любовь и интерес Жиркевича — историческое прошлое России. Он спасает от гибели ряд частных и правительственных архивов, собирая их в заброшенных имениях, в старых крепостных башнях, ску­пая у старьевщиков. Все это и многое другое безвозмездно передается им в музеи, книгохранилища, библиотеки России.

Постепенно Жиркевич отходит от участия в литературно-художественной жизни и целиком посвящает себя улучшению быта военных арестан­тов, преобразованию гауптвахт, помощи нуждающимся. Вот потому-то, когда А. Ф. Кони подарит Жиркевичу свою книгу, он надпишет на ней: «Искренне уважаемому последователю Федора Петровича (речь идет о знаменитом враче Ф.П. Гаазе-К.Х.). Александру Владимировичу Жиркевичу от автора». 

 Обладая смелым и независимым характером и одновременно ред­ким по сострадательности сердцем, Александр Владимирович болез­ненно переживал унижение солдат, телесные наказания, розги (детство его прошло в военной среде, и он был частым свидетелем этих позорных явлений). Но его деятельная натура требовала большего простора, он заполнял жизнь множеством разнообразных дел, делая это с поистине энцикло­педическим размахом интересов: занимался литературным творчеством, благотворительностью, принимал участие в жизни Красного и Белого Креста, в архивных и археологических изысканиях. Другой особенно­стью Александра Владимировича было удивительно развитое чувство историчности каждой значительной встречи или события, что понимает каждый, кто обращается к его эпистолярному наследию. Отсюда и его многотомный дневник, и стремление к коллекционированию, причем не только предметов искусства, но и всего того, что могло бы помочь сохранить историческую и культурную память о своем времени для бу­дущих поколений. В отечественное литературоведение А.В. Жиркевич уже вошел своими дневниками, содержащими, например, интересные и содержательные воспоминания о Л.Н. Толстом. Оставив после себя многотомный дневник, занимаясь литературным творчеством (им издано несколько поэтиче­ских сборников, книга рассказов, ряд очерков), Александр Владими­рович не предполагал, что именно дневник, который он вел более сорока пяти лет (с 1880-го по 1925 год), войдет в историю русской куль­туры и станет главным в его литературном наследии. 

 Огромная переписка, хранящаяся в архиве Жиркевича, свиде­тельствует о том, что многих притягивала личность этого необычайно деятельного, с горячим и отзывчивым сердцем, влюбленного в искус­ство человека… Сохранились письма к нему от поэтов А. Н. Апухтина, А. А. Фета, Я. П. Полонского, писателей Л. Н. Тол­стого, А. П. Чехова, И. А. Гончарова, Н. С. Лескова, художников И.Е. Репина, В.В. Верещагина, М.В .Нестерова, выдающегося судебного деятеля и литератора А.Ф. Кони, а также от многих других, интересных, но забытых нашим временем, талантливых представителей культуры, общественных и го­сударственных деятелей, военачальников.

 После выхода на пенсию Жиркевич продолжает посещать гауптвахты уже как общественный попечитель: вникает в быт заключенных, поддерживает морально, выполняет просьбы и поручения. Но вскоре его отстраняют от гауптвахт. «За мной, кажется, устанавливается репутация скандалиста: всё у меня истории и истории… Но не могу же я молчать, когда вокруг хамы и хамство?! Мы гибнем от недостатка гражданского мужества, от боязни говорить громко. В громадном большинстве мы трусливые, приниженные рабы, ждущие подачек и одобрения и гнущие спину перед апломбом и наглостью».

 Накануне первой мировой войны Жиркевич пишет труды о тюрьмах России, печатается в «Историческом вестнике» и «Русской старине» ряд воспоминаний. С начала войны занимается благотворительностью в госпиталях. Многие, в том числе солдаты, удивлялись его ежедневным посещениям. Это участие к нижним чинам казалось тем более странным, что Жиркевич к тому времени — генерал-майор в отставке. Такое поведение действительно озадачивало. Ведь не часто можно встретить генерала, ухаживающего за ранеными солдатами… Александр Владимирович посещает немецких раненых в Евангелическом госпитале, оказывая и им всяческую поддержку. Если воевавшие на фронте немцы, были для него врагами, то теперь, в своей беспомощности, они нужда­лись в милосердии и поддержке…

 С юных лет выбрав направле­нием жизни, с одной стороны, помощь «униженным и оскорбленным», а с другой – сохранение исторической и культурной памяти, он не из­менял им ни при каких обстоятельствах: ни когда жил благополучной жизнью, встречаясь с интересными людьми своего времени, ни тогда, когда дошел до крайней степени нищеты во время поволжского голода 1921-1922 годов (спасаясь от наступления немецкой армии в годы первой мировой войны, семья генерала в 1915 году оказалась в Симбирске на долгих одиннадцать лет). И даже в годы беспросветной нищеты Александр Владими­рович находил тех, кому было хуже, чем ему, и старался поддержать их. Симбирские страницы дневника хранят страшную летопись революци­онных событий и подробности голода, своевременной иностранной (американской) помощи голодающим, а также трогатель­ные и поучительные истории отдельных людей, сумевших сохранить свое достоинство в сумятице этого времени. Помимо дневника, содержащего ценнейшие исторические, бытовые и девиантологические сведения и наблюдения об эпохе первых лет Советской власти в Поволжье, сохранения для будущих поколений своего архива и коллекции, в заслугу А.В. Жиркевича несомненно можно записать большую подвижническую работу — литературную и научную обработку воспоминаний одного из основоположников чувашской культуры И.Я. Яковлева. Считаю, что чувашская национальная интеллигенция в неоплатном долгу перед научным и человеческим подвигом военного юриста А.В. Жиркевича. 

 В Симбирске Жиркевич ста­новится общественным попечителем десяти (!) госпиталей, трех тюрем и во­енно-гарнизонного кладбища. С начала революции семья бедствует. Жир­кевич перебивается временной работой — преподает грамоту на команд­ных красноармейских курсах и в школе кожевенного производства, пере­живает два ареста, ожидание расстрела. В дневниках появляются записи об отсутствии дров, о последнем куске хлеба, вшах… — нравствен­ные страдания от нелепости, жестокости окружающего мира, отказа общества от тех моральных ориентиров, которыми он жил всю жизнь. 

 Картины Лампи, Брюллова, Зарянко, Репина, Айвазовского, великолепные рисунки русских и зарубежных художников в 1922 г., собираясь вернуться на родину, в Вильно, и опасаясь за судьбу коллекции (идут грабежи, погромы, конфискации), Жиркевич решает передать в Симбирский художественно-краеведческий музей за символическую сумму, фактически даром. Получив временную передышку от избавления от нищеты и от того, что нарушил свои принципы – «только дарить в музеи», Александр Владимирович плакал. В благодарность город подарил ему пять пудов муки, что по тем временам было немалой ценностью, и солдатскую шинель (вместо генеральской, в которой, за неимением другой одежды, он ходил). Ранее, в 1919-1921 годах, он уже передал в Румянцевский музей 29 пудов старинного оружия и орудий пыток.

 Последние годы жизни в России Жиркевич влачит полунищенское существование на должности архивариуса губфинотдела Симбирска. Передав свой личный архив (дневники, переписку, альбомы с фо­тографиями и автографами) в Государственный музей Л. Н, Толстого в Москве, в январе 1926 года А.В. Жиркевич уезжает в Вильно для улаживания иму­щественных (наследственных, по линии покойной супруги) дел. Когда он заболел и одна из дочерей хотела выехать ухаживать за ним, он писал ей: «Не смей приезжать! Здесь все чужое… Я не разре­шаю, и мы навсегда рассоримся… Ваша жизнь должна быть в России…» (что созвучно известным словам А.Ф. Кони, что нельзя покидать родину-мать ее сыну, когда она больна). 13 июля 1927 года А.В. Жиркевича не стало. Сейчас его прах покоится на Евфросиньевском кладбище Вильнюса.

 В счастливой семейной жизни Александра Жиркевича и его супруги Екатерины (урож. Снитко), которая умерла от голода в 1921 году, родилось шестеро детей, но трое старших умерли, не дожив до зрелого возраста. Особенно тяжело пережили Жиркевичи, за несколько лет до начала первой мировой войны, смерть старшего сына, подававшего большие надежды 22-летнего мичмана Сергея, едва окончившего Морской кадетский корпус. 

 II. «Я никогда не думал, что центральной фигурой, озаряющей мое прошлое, был Л. Н. Толстой… К воспоминаниям о встречах с ним все чаще и чаще обращается моя совесть. Ими, этими воспоминаниями, я проверяю степень моей добросовестности отношения к окружающе­му… По-прежнему я во многом с ним не согласен. Я вижу пристрастия, ошибки, противоречия… Но не могу не любить его за правду, такую, какую он признает…» — запишет в своем дневнике 17 сентября 1917 года отставной генерал. Их знакомство начиналось так: тридцатью годами ранее, в 1887 году Л.Н. Толстой опубликовал призы­в вступать в общество «Согласие против пьянства». А. В. Жиркевич, тогда слушатель Александровской военно-юридической академии и начинающий поэт, откликнулся на этот призыв письмом великому писателю (от 23 декабря 1887 г.), в котором, выражая согласие с основной иде­ей, не без дерзости высказал ряд замечаний и своих предложений. Толстой ответил обширным письмом (от 28 декабря 1887 г.), разъясняя свою позицию. В следующем письме А.В. Жиркевич, продолжая отстаивать свой взгляд, писал: «Вопрос, предло­женный мною Вам в первом письме, Вы разрешили не вполне для меня ясно. Я спрашивал Вас о том, что осуществима ли у нас, в России, при систематическом спаивании народа казной, при его экономическом за­стое, наконец, при апатии нашего общества ко всему, что требует дела, жертв и труда, — осуществима ли попытка учредить “согласие” на одной Нравственной идее?! Примеры Америки, Швеции, Норвегии — для нас поучительны, но не надо ли нам, работая для русского народа, принять в расчет уровень его развития, его экономический быт, разрешить вопрос, есть ли у нас общество в том смысле, как оно существует на Западе, и если есть, то доросло ли оно до самоубедительности во имя какой-либо, хотя и очевидно отвлеченной идеи?» (из письма от 1 января 1888 г). Представляется, что эти наблюдения начинающего военного юриста будут не безынтересны и современному читателю, сохраняют свою актуальность для современной России. Из­вестно, что идея основать общество «Согласие против пьянства» своего продолжения по разным причинам не получила. Замечательная «вневременная» по содержанию рекомендация всем начинающим литераторам присутствует в одном из писем великого писателя к А.В. Жиркевичу, ранее критически отозвавшись о его литературных занятиях — «повторяю только то, что пишите только в том случае, если потребность высказаться будет неотступно преследовать вас» (из письма от 28 июля 1890 г.)^[7].

 Среди ближайших знакомых и круга общения Жиркевича на протяжении всей жизни было немало выдающихся юристов. Дальними родственниками ему приходились братья Герарды – Николай Николаевич и Владимир Николаевич. Николай Николаевич Герард (1838-1929 гг.) — выдающийся общественный и судебный деятель. К 1887 г. — председатель Попечительского совета заведений общественного призрения и попечитель Императорского Александровского лицея, почетный мировой судья. Впоследствии член Государственного совета, генерал-губернатор Финляндии (1905-1908), которой управлял в либеральном и примирительном духе. В 70-е годы Н.Н. Герард состоял обер-прокурором 4 департамента Сената, с 1876 г. – сенатор. Ранее, в 60-е годы был председателем петербургского мирового съезда. Владимир Николаевич Герард (1839-1903 гг.) входил в число корифеев отечественной адвокатуры ее «первого» призыва. Он окончил Училище правоведения, друзьями всей его жизни были поэт А.Н. Апухтин и композитор П.И. Чайковский. Особую известность Герард–младший получил как адвокат по политическим процессам, по отзывам коллег и современников-юрист высокого гражданского мужества, рыцарски корректный, «чистокровный джентльмен», виртуоз декламации. Жиркевич в молодости неоднократно бывал в гостях у своих знаменитых родственников. Младший брат — Жиркевич Иван Владимирович (?-1920 г.) также работал чиновником при военно-юридическом ведомстве. Дед по отцу, Жиркевич Иван Владимирович, запомнился своим современникам принципиальным губернатором, первым врагом любому беззаконию. 

 Добрые отношения связывали Жиркевича со старшим товарищем по военной юстиции А.А. Навроцким. В 1889 г. Александр Александрович Навроцкий (1839-1914 гг.) был назначен председателем Виленского военно-окружного суда, где в это время (с 1888 г.) служил защитником, а затем помощником прокурора А. В. Жиркевич. Судя по дневниковым записям Жиркевича, Навроцкий проявил себя суровым, справедливым и умным руководителем. К этому времени Навроцкий был уже известным автором многочисленных драм, посвященных ключевым моментам русской истории, поэтом, автором известного стихотворения «Утес Стеньки Разина» («Есть на Волге утес…»). В феврале 1892 г. Навроцкий ушел в отставку и спустя несколько месяцев переехал в Петербург. С этого момента началась переписка между Жиркевичем и Навроцким. Незадолго до отъезда Навроцкий принял Жиркевича уже как частное лицо: «28 марта 1892 г. Позавчера вечером состоялось мое свидание с бывшим председателем нашего суда Алек. Алекс. Навроцким, — записал в дневнике Жиркевич. — Двери его квартиры, упорно запертые до того для всех военно-судейских, на этот раз открылись гостеприимно для меня. Главной темой разговора были те сомнения, которые терзают меня относительно моих прокурорских обязанностей (после визита к Л.Н. Толстому). Навроцкий поддержал во мне мои взгляды на честного, настоящего помощника военного прокурора в том виде, как я их развил в себе». В архиве Жиркевича сохранилось сорок три письма к нему А. А. Навроцкого, в основном религиозно-нравственного содержания. Многие годы в круг общения А.В. Жиркевича, адресатом его переписки была баронесса Екатерина Кирилловна Остен-Сакен (урож. Зыбина, 1847-1923 гг.). В архиве Жиркевича сохранилось сто двадцать семь писем к нему баронессы, написанных в период с 1888 по 1917 гг. Был хорошо знаком Жиркевич и с ее супругом – Эрнестом Рудольфовичем Остен-Сакен, своим начальником по службе, который в 1883 – 1892 гг. был военным прокурором Виленского военно-окружного суда; в последствие – Главным военным прокурором и начальником Главного военно-судного управления. В архиве Жиркевича хранятся письма и другие материалы, относящиеся к личности поэта Алексея Николаевича Апухтина (1840-1893 гг.), выпускника Училища правоведения, служившего в министерстве юстиции. С ним слушатель Военно-юридической академии Жиркевич познакомился в 1886 г. в доме своего родственника адвоката В.Н. Герарда. И Жиркевича, и Апухтина объединяло трепетное отношение к творчеству Л.Н. Толстого. Апухтин, представитель золотой молодежи, известный скандальными поступками, являлся автором поэмы «Из бумаг прокурора» и многих замечательных стихотворений. На протяжение нескольких десятилетий Жиркевич состоял в переписке с Анатолием Федоровичем Кони (1844-1927 гг.), Жиркевич познакомился с ним в 1894 г. В архиве Жиркевича сохранилось сорок семь писем к нему от сенатора и литератора, некоторые из них были введены в научный оборот лишь недавно Н.Г. Жиркевич-Подлесских^[8]. Они по-новому раскрывают моральное самочувствие, настроение и оценки происходяшего в стране великим Кони, писавшим в Симбирск из полуголодного послереволюционного Петрограда-Ленинграда в тяжелые 20-е годы. Жиркевич был знаком с Николаем Алексеевичем Трахимовским (1838-1895 гг.), юристом и писателем, товарищем прокурора Санкт-Петербургской судебной палаты, прокурором Вар­шавской судебной палаты, сенатором уголовно-кассационного департамента Сената, статьи и рассказы которого печатались в «Русском вестнике», «Библиотеке для чтения», «Отечественных записках» и Владимиром Федоровичем Дерюжинским (1861-середина 1920-х) — юристом и публицистом, автором работ по государственному и полицейскому праву. В 1891 г. последний был назначен исполняющим должность экстраординарного профессора поли­цейского права в Дерптском (Юрьевском) университете. Печатался в «Вестнике Европы» и других журналах по вопросам государственного права и политической истории — «О гарантиях лич­ной свободы в Англии», «Полицейское право» и др. Около двадцати лет Жиркевич встречался, состоял в переписке и дружил с великим художником Ильей Ефимовичем Репиным (1844-1930 гг.). К сожалению, по инициативе Репина в силу расхождения во взглядах по общественно-политическим вопросам, они разошлись. Сохранившаяся переписка Жиркевича и Репина помогает лучше понять политико-правовые воззрения художника. Репин несколько раз рисовал Жиркевича с натуры. Картина «Дуэль», которую особенно ценил Толстой, написана Репиным в 1897 г. по мотивам следственного дела, с которым его познакомил Жиркевич. В 11-м альбоме Жиркевича хранится литография с первого варианта картины «Дуэль», раскрашенная Репиным, с надписью: «Александру Владимировичу Жиркевичу на память о его бесподобной повести “В госпитале”. 1899 г. сент. И. Репин». По этому поводу Жиркевич написал в свой альбом следующее: «Мой друг И.Е. Репин написал эту картину на основании документов одного следственного дела, мною ему доставленных в копиях из Виленского военно-окружного суда. После нашего с ним путешествия по Кавказу, на память об оказанной ему мною помощи, он раскрасил эту литографию и прислал мне ее». Повесть «В госпитале» написана по материалам того же следственного дела. Состоял А.В. Жиркевич в многолетней переписке с генерал-фельдмаршалом Д.А. Милютиным — замечательным военным министром-реформатором. Из переписки с отставным военачальником, проживавшим в Крыму, современный читатель узнает интересные подробности времен создания Военно-юридической академии и роли его, Милютина, а также таких государственных деятелей как Н.А. Крыжановский, В.Д. Философов и А.И. Проворов в этом замечательном начинании (А.В. Жиркевич работал над очерком, посвященном истории alma mater).

Личность военного юриста А.В. Жиркевича бесспорно служит «не хрестоматийным» примером для современных военных юристов – как смелого правозащитника, гуманиста, патриота России, выдающегося представителя военной интеллигенции. И при жизни взгляды и поступки генерала Жиркевича зачастую вызывали удивление и непонимание среди сослуживцев и окружающих. Можно смело сказать – и сейчас таких как он, то есть «отставных» военных юристов, которые бы по «зову сердца» занимались правозащитной и воспитательной деятельностью – буквально единицы. Существование ветеранских организаций органов военной юстиции преимущественно направлено на самообеспечение и самопоощрение, «празднование круглых дат» и прочее. Между тем, в условиях современной России посильное участие юристов-ветеранов, тем более бывших руководителей, в учебном, воспитательном, а также правозащитном движении, других социально-полезных делах представляется нравственно необходимым. Представляется, что реальное задействование российским обществом интеллектуального потенциала лучших ветеранов органов военной юстиции (судей, прокуроров, следователей) могло бы быть более содержательным. 

Экстраординарным примером — в современном представлении – является добровольное досрочное увольнение военного юриста Жиркевича (с небольшой выслугой и пенсией – К.Х.) с действительной службы в отставку по причинам морально-нравственного свойства, как нежелание следовать репрессивной «указке», идущей от собственной вышестоящей и исполнительной власти. Автору этих строк известен в военной юстиции за последние десятилетия только один подобный случай – законный и обоснованный отказ от поддержания государственного обвинения по уголовному делу, находившемуся в производстве Верховного Суда, в отношении генерала армии Героя Советского Союза В.И. Варенникова военным юристом – прокурором Главной военной прокуратуры Аркадием Борисовичем Даниловым (разумеется, за данный проступок он был немедленно снят с занимаемой должности). 

 Военно-юридические «страницы» дневника Александра Владимировича Жиркевича еще ждут своего вдумчивого исследователя. Достойным внимания его памяти и хорошим примером для воспитания новых поколений военных юристов может послужить учреждение премии (памятного знака, медали) имени генерала А.В. Жиркевича, в государственном или общественном статусе, которым бы отмечались заслуги в области защиты прав и свобод в военно-юридической сфере.

Полноценное «возвращение из небытия» имени, деяний и заслуг многих замечательных представителей русской интеллигенции – юристов -литераторов, обращение к их нравственному примеру и подвигу – задача наших современников.

ЛИТЕРАТУРА

5. Огромный архив А.В. Жиркевича хранится в Государственном музее Л.Н. Толстого, являясь одним из крупнейших его фондов. На протяжение многих десятилетий усилиями сначала младшей дочери, Тамары Александровны Жиркевич, а в настоящее время внучки , Натальи Григорьевны Жиркевич-Подлесских, при деятельном участии и помощи научных сотрудников музея и ученых ИМЛИ РАН (проф. М.И. Щербаковой и др.) проделана и продолжается внушительная литературоведческая и редакционная работа по разбору и расшифровке текстов А.В. Жиркевича, сформирована картотека персоналий, упоминаемых в дневниках Автором этих строк были использованы биографические материалы, впервые введенные в научный оборот Н.Г. Жиркевич-Подлесских и содержащиеся в следующих изданиях: Жиркевич А.В. Потревоженные тени…Симбирский дневник / Сост., предисл. и прим. Н.Г. Жиркевич-Подлесских. – М.: Этерна-принт, 2007. – 640 с.; Жиркевич А.В. Встречи с Толстым: Дневники. Письма / Сост., вступит. ст. Н.Г. Жиркевич-Подлесских. – Тула: Издательский дом «Ясная поляна», 2009. – 800 с.; Настоящий друг русских классиков. И. Репин, Л. Толстой, И. Айвазовский и другие современники в дневниках и письмах Александра Жиркевича. Составители: Н.Г. Жиркевич-Подлесских и М.И. Щербакова. Научный редактор М.И. Щербакова – М.: ООО «ИИА «Пресс-Меню», 2017. – 592 с.
6. Цит. по: Жиркевич А.В. Потревоженные тени…Симбирский дневник / Сост., предисл. и прим. Н.Г. Жиркевич-Подлесских, с. 129.
7. Автором опубликована статья по проблеме «Л.Н. Толстой и юстиция», которая никоим образом не претендует на исчерпывающее исследование, носит постановочный характер: Харабет К.В. Юридический мир и «антиюридизм» Л.Н. Толстого // Российская юстиция, 2009, №№ 7-9. 
8. Жиркевич-Подлесских Н.Г. Неизвестные письма А.Ф. Кони к А.В. Жиркевичу // Знамя. 1995 № 1.

Харабет К.В., председатель Фонда содействия научным исследованиям в области правового обеспечения безопасности человека имени профессора А.А. Тер-Акопова (г. Москва)